Журнал «Знамя», № 7, 2019 г.

Строго говоря, время Алексея Парщикова, охваченное этим (так и хочется сказать — энциклопедическим) сборником, — не только кёльнское. Это — всё, что было после России и даже ещё отчасти в ней: первый из биографических периодов автора, представленных в книге, — 1980-е, перед отъездом. Потом — первая половина 1990-х, «Америка и после Америки»; только в 1995-м начинается Германия: сначала Тюрингия, потом Северный Рейн — Вестфалия; Кёльн — с 1996-го. Но, во всяком случае, в книгу вошли материалы, взятые частью из кёльнского бумажного и электронного архива поэта, частью — из других уже вышедших книг и журналов. Здесь, как пишет в предисловии один из составителей сборника Андрей Левкин, все эти тексты ставятся в хронологическом порядке, «примерно по времени их написания, возвращаясь в исходный контекст».

Каждый из периодов — всего их пять, каждому предшествует хроника происходивших тогда с поэтом событий, — представлен (скорее, проиллюстрирован) по крайней мере одним из поэтических текстов — знаковым, характерным (а иногда — целой подборкой: таково «Хрестоматийное 80-х» в первом разделе). Но главное здесь — именно контекст, «почва и судьба»: та почва, из которой всё вырастало, та судьба, в которую всё складывалось. Предисловия к сборникам, статьи, переводы (Тэд Хьюз, Майкл Палмер, Чарльз Бернштейн), интервью, диалоги с разными собеседниками: Борисом Гройсом, Георгием Пузенковым, Еленой Фанайловой, Евгением Дыбским, Дмитрием Приговым, — один сценарий к несостоявшемуся фильму (зато давший начало опубликованному здесь же стихотворному циклу «Сомнамбула»), главы из диссертации, письма (в том числе — личные письма о личных обстоятельствах), один «опыт пересказа видеоряда», и даже некоторые черновики, заготовки для возможных текстов. Шум и гул времени. Обозначаются его «фоновые», формирующие чтения, источники его поэтики, точки перелома в её развитии (как, например, стихотворение «Румфиус» — «системообразующее», определившее дальнейшее письмо Парщикова). Книга, в которой комментаторского текста — минимум (лишь небольшое предисловие от составителя да биографические хроники перед каждым разделом), на самом деле выглядит как исследование, у неё есть концепция, выговоренная почти исключительно собственным голосом поэта, но от того не менее наглядная. Задачей было представить работу и жизнь Парщикова как целое, одним потоком — как единую лабораторию смыслообразования; с разных сторон, на разных уровнях, но во взаимосвязи. И это получилось.

В целом всё складывается во внешне-внутреннюю биографию Парщикова, — больше внутреннюю, чем внешнюю.

Вообще-то, кажется, это — история о перерастании поэтом своего контекста. О том, как он всё больше сам определял и складывал собственный контекст, входил в диалог с европейской и мировой культурой; не переставая быть поэтом, всё больше созревал как мыслитель, осмыслявший поэзию в её связях с разными областями культуры (особенно же — с визуальными искусствами), человека и, в конечном счёте, — устройство мироздания в целом. Как с проблематичных окраин культуры, из области вызова, бунтарского эксперимента времён «метаметафоризма», он же «метареализм», от противостояния советской рутине, косности и лжи — он перемещался в её сердцевину, за пределы «-измов», — туда, где поэзия напрямую смыкается с метафизикой и, не переставая быть собой, — становится ею.