В свете времени я, словно актёр, схваченный в контражуре,
жмурясь от тьмы, вглядываюсь в человекообразную темь,
где ни брожу, а фигура моей интуиции возвращается к Джуне,

она разделяет меня на сто половинок и запускает в Кремль,
еле освоясь, я замечаю, что стою среди тех, кто
со стороны фундамента видит: сводов небесных - семь.

Над головами сидящих - минареты теней, будто с бухты
в сектор обзора входит предрассветный Каир,
или президиум снизу нанизан на маломощный проектор...

Аплодисменты и речи, идёт заседание и переходит в пир.
Первый - здесь, и - Шестой, а между ними, пялясь
выработанным нутром, шахта сидит, известная на весь мир,

Пятый выпячивает губу и задирает синхронно палец,
марганец кислый так растворяется, как танцовщица - ткань
газовую распускает по залу; Третий глядит, оскалясь.

Я различал в их движениях медленных некую грань,
дрянь ли, стекляшка, казалось, что остренький кубик
прямо за ворот попал им, - попробуй, достань!

Это был временной разнобой, словно ленту архивную крутят,
купол зала моргал, словно бык, понимающий, что - убит.
Мне ж открылся закон совпадения материалов и судеб.

Я любил побережья в морской капусте, под лунами - неолит,
и еще - если налит стакан каберне, излучённый маковым полем...
Нет, я здесь, я спускаюсь всё глубже в казённую мглу пирамид,

разделённый на сто половинок, я двигаюсь роем, застолье,
что ли, в шествие переходит, - все стремятся в тоннель,
и, сплетясь, как початок большой кукурузы, скрываются в штольне.

Что несли они? что заслоняли собой? какова была цель?
Ель шинельная с голубизной, отвечай мне прямой наводкой!
Годы смерти несли и великого страха постель.

Да, владыку несли, он мог быть разделён на щепотки,
он мог быть разделён на щепотки, щепотки, щепотки,
он мог передан быть по цепочке, цепочке, цепочке,

он - пылинкой по космосу мог бы и частью твоей красоты,
территория ты или дева - в дичающем слове не важно!
Расщепляясь, он мог бы себя уточнять до самой пустоты.

Как совок, изогнулось краями пространство и - ух! - протяжно,
дружно с мумией ящик спустили с державных плеч,
он лёг, застревая косо. Тут я ощутил подкожный

толчок и... очнулся в Грузии. Танцы. Иная речь.
Сигарету зажечь? У тебя - достоинство, у меня - свобода.
И на капельных рожках улиток переминалась ночь.

На плечах твоих - ягуар. На скулах твоих - позолота.
Всё в порядке. Разве этого мало? Гляди, в ворота,
как лимонная линза, в шелку пылая, за нами въезжает "Лада".