Милая Таня,

Спасибо, всё идеально открывается. Об Амёбе мне рассказал Андрей Тавров (Суздальцев), он был на твоём втором вечере, как я понимаю, а Катя — на первом. Катя... да, живой человек, мне она нравится; она живёт в совсем другом мире, это интригует во всех деталях (меня, испорченного объективиста).

Но — к Амёбе. То, что она написана в 82 году ценно не давностью, а наоборот, — тем, что тогда начиналось такое видение. То, что амёба живёт и "размножается сомнениями", это шикарный пластический образ, где абстрактное понятие даёт визуальную форму, не показанную через другой материальный объект, как было в метафорах 60-х. Никаким преувеличением не будет, что все мои "фигуры интуиции" и т.д. роились в сходном направлении самонастройки. Абсолютно точен и фактор "неуязвимости" твоей амёбы, опять же пластически чёткий на экране, — ответ тела на грозную внешнюю силу полной экономностью движения. Транспаративность амёб напомнила мне схожую клетку человеческого сердца, искусственно выращенную моим приятелем-генетиком в баеровских лабораториях в Кёльне: чтобы прозрачная клетка была видна в окружающей питательной среде, он ввёл в неё ген экваториальной медузы, и сердечный комочек окрасился оранжевым цветом. Пульсировал! А помнишь, где-то на переломе 80-х в Москве начали встречаться светильники с плавкими разорванными наполнителями? Они нагревались, и по всей площади их стенок (обычно снизу вверх и обратно) лениво ходили раздувающиеся каплевидные взвеси, вытягивали ложноножки, сталкивались, сливались, сами себя пережёвывали и распочковывались снова? Неожиданность их форм и действий были так же привлекательны как гадательные пятна Роршаха, фрактальные изображения Мандельбро и даже варварски проявленные слайды.

Нейтральность тоже была высочайшей идеей, уже потому что мы жили в ситуации бесконечно навязанных извне суждений, а критику подспудно считали второсортным делом. Поиск и обживание нейтральной зоны и обозначал свободу. Так есть для меня и в настоящем. Автоматизм, читай инстинктивность, независимого существа (мир зооформ) или, например, сбившийся с заданной программы и свалившийся с колеи механизм (как у Ерёмы) тотчас после нарушения программы и впадения в "частную" жизнь получал метафизический статус. Выпав из причинно-следственного сознания и рук планового инженера, предмет сразу попадал в распоряжение божественного закона. Идеальный автоматизм шёл от провидения, и амёбе никак не надо выпендриваться, чтобы не исказить высокий порядок её создателя. Сама сцена такого "выпадения" и обретения нелогичной (нелинеарной) правоты всегда смотрится с долей юмора или ужаса. Вот и у тебя, где метаморфоза амёбы в змею, разворачивается мультфильм или кукольный театр (для меня это глубокие вещи). Да, и масса юмора.

Это пару слов об "Амёбе", стихотворении антологическом. Об остальном позже.

Вчера и сегодня пытался выйти в Северное море на яхте со своими голландскими знакомыми. Но был дикий шторм и дождь.

Пишу дальше, целую — твой Алёша