Мы тоже в полном кайфе от поездки* — было бы больше времени и будь я поздоровее, больше бы общались с голландскими моими друзьями, больше бы услышали о самой стране… Мадам, которая профессиональная революционерка, кажется, та самая, которая как–то пригласила к себе Рейна, предупредив, что её муж ненавидит гостей, и где–то
через несколько часов после появления Рейна на пороге, стала упрекать его в недостаточных испытаниях и страданиях во имя свободы и против КГБ, чтобы считаться
познавшим всю меру ужаса коммунизма — недостатком Рейна оказалось отсутствие за ним лагерного срока. Рейн вспылил и вышел в ночь, снял гостиницу, напился, вывалился в город, в какой–то точке продолжил с местным, типа играя в нарды, а когда партнёр испарился, обнаружил, что с ним больше ни документов ни денег, а в голове никакого плана по расположению гостиницы и даже её названия. Рейн отправляется в полицию и на ломаном английском описывает вора. Ему говорят, приходите утром, мы постараемся. А где проводить ночь? На набережной в кругу бомжей, завернувшись в дорогой плащ,
подаренный два дня назад посетившим Роттердамский фестиваль Бродским. Наутро в полиции устраивают очную ставку Рейну с пойманным вором, и вор умоляет Рейна простить его и обещает оставшиеся по визе дни всячески Рейну служить. Рейн соглашается, вор отделывается лёгким испугом, его отпускают и он честно селит Рейна у себя: по вечерам приносит корзины с деликатесами, фруктами и выпивкой... Провожает в Сипхол, отправляет в Москву. Таков апокриф Рейна, начинающийся с истории обиды на даму, с которой, судя по всему вы и познакомились, ибо другой такой просто не существует.

* Речь идет о последней нашей с ним встрече - в Амстердаме весной 2008 г.