Спустился к озеру. Черная шапочка, белая шея и манишка цвета запекшейся крови. Прям стигматы, клювом себя изводят, столпники. Аисты-епископы. На кустах бамбука сидят. А под ними читалы расхаживают, олешки пятнистые, щиплют азбуку природы на уроке природоведения.

Кстати, Бродский, обращаясь к Парщикову, написал, что в его текстах… я не помню, как там выражено было, но смысл такой: метафора и смысловая работа зачастую уводят от звука, свойственного поэзии, от таких свойств поэзии, которые общепринято считаются как бы красотой в поэзии, что акцентуация на метафоре, на плотности текста, становится недостаточно общедоступной…

Там, где начинается творчество, там есть свобода, но почти нет выбора. Свобода выбора это замечательная вещь на каком-то социальном уровне, но на более высоком уровне свобода это одно, я выбор это другое. Я думаю, что в творчестве очень мало выбора на самом деле, ты в основном получаешь и добиваешься только того, что к тебе приходит, то, к чему ты предназначен. Поэтому вряд ли кто-то что-то выбирал.

Помнишь, Леша, над Балтикой дерево то:
ни ствола, ни ветвей, только листья сам-сто,
перекрашены брюшки и спины,
а по сути стальные пластины.