Катя прилетает 25–го в М–ву и привезёт с собой последнюю компьютерную томографию. Я бы хотел, чтобы она повидалась с этом врачом. Если он даст согласие, я приеду.

Аутентичность и восприятие всегда были основой моего письма. Твой исторический заход я тоже понимаю, не вижу в этом идеологии, а только очерчивание поля практической работы.

Неважно, но она в Сан Франциске готовит мероприятие, куда приглашаются московские поэты. Что из этого будет, я не знаю пока, она с начальством обсуждает это в Гуверовской башне, но обратилась ко мне за советами.

Я оч. хочу в Венецию, и дело в дорогих билетах туда. До Сицилии мы долетаем за 35 Евро, а до Венеции... То ли из–за туризма, хрен знает.

Я валяюсь в клинике в Гамбурге — удивительно стройный город и фантастический порт, а у меня — лечебная программа. Здесь ещё месяца два... Фактически без интернета (в госпитале его нет).

"Ультима Биарма", наверное, одно из самых сложных и тонких твоих вещей, читанных мною в последнее время. А главное — близких по переживанию: и мне нередко видятся такие картины, и дух не находит ответа у судьбы.

В будущем есть вещи уникальные, конечно, например Страшный Суд, но в прошлом — загадки нашей цели, прошлое требует участия.

Ты спрашиваешь о табу на миф в Германии. Считается, что корни нацизма связаны с неврастеническим северным характером арийцев, их неправильно понятым огнепоклонничеством, точнее заорастризмом, мифологией, затмившей рацио и замутившей подсознанку.

А поколение Хендрика Джексона, хотя и достигло какой–то независимости, но ещё далеко от принятия решений. Но надо ставить на них, заговоривших об образности, восприятии и снова о мифе, символе, метафоре (одно время это была табуированная тема).

Разговаривать–то я начал, но пока не каком–то пересечении клёкота, бульканья, а когда выхожу на чистую речевую воду, появляется даже приятный троящийся сипловатый, словно пропитый, низкий шепот...