Кстати, Бродский, обращаясь к Парщикову, написал, что в его текстах… я не помню, как там выражено было, но смысл такой: метафора и смысловая работа зачастую уводят от звука, свойственного поэзии, от таких свойств поэзии, которые общепринято считаются как бы красотой в поэзии, что акцентуация на метафоре, на плотности текста, становится недостаточно общедоступной…

Но… Кто создает в конечном итоге язык? Язык математики создают математики, язык биологии — биологи, язык вообще, на котором мы говорим, создают — в большой мере — поэты. И, конечно, этот язык, в то время, пока он является для большинства людей новым, кажется сложным, непонятным и даже малодоступным. Но это не недостаток, как может показаться многим. И не может быть здесь никакой «перегрузки» — даже в такой фразе, которая была в письме Бродского Парщикову. Не перегрузка, а просто он был далеко впереди, в языке своего поколения.

И вот сейчас эта эпоха закончилась. Дело теперь за литературоведами, историками литературы. ПАРЩИКОВ — это уже законченное литературное явление, ограниченное двумя датами: 1954-м годом и 2009-м.

Я думаю, будет очень много работы у филологов по анализу его текстов. Его более ранние тексты теперь кажутся простыми и внятными, хотя был период, когда и они казались усложненными. Но некоторые его тексты уже начинают в языке созревать. Точнее, язык начинает созревать. Язык, который поэт подтянул вслед за собой, своей работой поэтической. Работой над метафорой. Этот язык видоизменился благодаря его присутствию в нашем мире, и постепенно все будет понятнее…