О том, чем интересен архив одного из самых значимых поэтов современности, и о способе Парщикова мыслить и писать Елена Фанайлова поговорила с Андреем Левкиным на фестивале "СловоНово".

...

– Вопрос про концепцию райских и адских людей. Интервью его конца 80-х – начала 90-х, он говорит, что, в отличие от шестидесятников, которых интересовала история страдания (сталинский период, ГУЛАГ, Шаламов, условно, вся конструкция русской литературы как “мир и страдание”), от нее люди поколения Парщикова не то чтобы уходят, она им просто несвойственна. Он говорит, что, в отличие от мироощущения ада, в котором находились мозги лучших писателей 60-х годов, мозги писателей 80-х находятся в положении рая, когда человек выстраивает информацию вокруг себя, свою собственную жизнь и жизнь в культуре, как будто он уже в раю. Знания приходят к нему по доброй воле, и он их привлекает по доброй воле. Прекрасная концепция, но критикуемая.

– Исходно это Юкка Малинен (финский славист. – Прим. РС) метареалистов так определил. Он и имел в виду, что российская литература тогда склонна была заниматься пережитыми и переживаемыми страданиями, а эти люди – нет. Но Парщиков развил дальше. Ходим как-то с ним по Москве, он по какому-то поводу и заявляет: “Люди рая, люди ада... Мы люди рая, но потому что рай – это когда интересно. А интересно все!”