24 мая — и как это удивительно — родилось сразу несколько поэтов: Иосиф Бродский, Борис Поплавский, Анри Мишо. Поэту Алексею Парщикову тоже исполнился бы 61 год. Он вспоминал, что и Боб Дилан в этот день родился.

Изобретатель действительности, он обменивал себя на неименуемое. Набрасывал подвесные сады над пропастью и шел по ним — в небывшее. Первопроходчик, вестник воображения, Левша невидимого мира, Протей метафор — все это было сцеплено...

В фокусе поэтического телескопа Парщикова — идеология российской власти среднепутинской эпохи. Перед нами — верхушка элиты («Дирижабли, вы — небо в небе!»): погрязшие в роскоши и коррупции олигархи, которых и обслуживают угрюмые обезьяны. Смысловая рамка удивительно однородна, и ее следы рассыпаны по тексту в таком изобилии, что мое «прочтение» теряет последний шанс на то, чтобы стать спрямляющим редукционизмом.

Парщиков даже круче Бродского, у него метафорика достигает такой степени кривизны, что требуется по крайней мере десятимерное пространство, чтобы ясно увидеть предмет. Такое пространство в физике описывается крайне абстрактной теорией суперструн