Ты стоишь на одной ноге, застёгивая босоножку,
и я вижу куст масличный, а потом - магнитный,
и орбиты предметов, сцепленные осторожно, -
кто зрачком шевельнёт, свергнет ящерку, как молитвой.

Когда, бальзамируясь гримом, ты полуодетая
думаешь, как взорвать этот театр подпольный,
больше всего раздражает лампа дневного света
и самопал тяжёлый, почему-то двуствольный.

Как вариант унижает свой вид предыдущий,
эти холмы заслоняют чем ближе, тем гуще
столик в тени, где мое заглядение пьёт
кофе, не зная, какие толпятся попытки

Я никогда не жил в пустыне,
напоминающей край воронки
с кочующей дыркой. Какие простые
виды, их грузные перевороты

Истуканы в саду на приколе,
как мужчина плюс вермут - пьяны,
и в рассыпанном комьями горле
арматуру щекочут вьюны.

Он глотает пружину в кофейной чашке,
серебро открывший тихоня,
он наследует глазом две букли-пешки
от замарашки в заварном балахоне

На мостовой, куда свисают магазины,
лежит тренога и, обнявшись сладко,
лежат зверёк нездешний и перчатка
на чёрных стёклах выбитой витрины.

Находим её на любых путях
пересмешницей перелива,
букетом груш, замёрзших в когтях
температурного срыва.

С утра они шли по улице в беспорядке
стеклянные башни похожие на связанные баранки
подвешенные к пустоте

От поясов идущиe, кaк лeпeстки, подмышки бюстов,
бокaлы с головaми дeятeлeй, — здeсь
с принципиaльной тьмой ты пeрeмeшaн густо,
кaштaном в головaх опрaвдaн будeшь вeсь.