У жениха, как седло, обличье.
И заводился с пол-оборота.
Мизинчик невесты, увы, обидчив,
султаны в прическе, на веках - злато,
кварцы в висках, и мерцает ухо,
застенчивость - угнетенье духа.

Ты встретился с ними на перекрёстке,
заглох мотор, и уснули: шафер,
шофёр и братики-переростки,
и тренер-жених со сватами замер.
Невеста в центре, как цвет зари.
И в воздухе стало ножей, как в Цезаре.

Налётчик на свадебные кортежи,
ты убегал, на судьбу прицыкнув,
и вот в гараже ты рыдаешь между
двух искорёженных мотоциклов,
на топот ног и стук - отворяй! -
ты отвечаешь себе: пируй!

Луженый волчонок, в ночной кантовке
ты ищешь выход калибру и метке,
пустыня-крючок и бар-мышеловка -
тряси и пинай их - не померкнут,
контур за контур сцеплены вспышки
во всю дуговую твоей размашки.

Ты вызываешь воспоминанья -
твёрдое небо и грузный лайнер
короной спускался в штыках сияний
над Чёрным морем, идя на Адлер,
кулак духоты и отпечатки
пальцев на облаках вечерних.

И красная простыня утопилась,
виясь и кусая свои края,
и грянули рыбы вглубь, как перила,
а ты - ладонями горя -
в свадебном споре, в толчёном пуху
заплечность небес ощутил наверху.

Чего ты не помнишь? Где твоя свита?
Ты удалился от чепухи.
Сброс траекторий. Выжимки света.
Личинки размеров. Часов черенки.
Здесь к смерти своей ты приурочишь,
кого захочешь, кого увидишь.