Дом сиял на холме. Я глядел в пустоту,
словно разница двух величин,
представимых горам, представимых кроту.
В зале - стройная виолончель.

Эндрю оком обвёл весь смеющийся скот
и сказал: принадлежность - их цель.
Съел так медленно стадо холма поворот,
как одною рукою распутывать цепь.

Фототека в усадьбе. Фотограф был слеп:
кроме некой блондинки, все схвачены в лоб,
а она - велогонкой надраенный серп,
жмёт по кампусу, чуя свой будущий хлеб.

Хоботком ли наощупь, наотмашь гвоздя, -
всяк вселенная шире, а здешний уют
ни замедлить нельзя, ни ускорить нельзя:
кровь законы шлифует не за пять минут.

Я открылся, я видел, я знал, я искал
приказательность этих легчайших колонн,
этот требовательный разученный зал,
и в свечах восседающий клан.

Демон Врубеля и Майкл Джексон в одно
сведены на стене. Все жуют анальгин.
Или время здесь кем-то предупреждено?
Я сидел посреди инфракрасных могил.

И так боязно псы огибали углы,
осторожно оглядываясь погодя,
возвращаясь подобием швейной иглы
и китайских разведчиков превосходя...